Медея и её дети
Семейная хроника
ЭПИЛОГ
Последний раз мы с мужем были в Поселке минувшим летом, в июле 1995
года. Медеи давно уже нет в живых. В ее доме живет татарская семья, и мы
постеснялись зайти туда. Пошли к Георгию. Он построил свой дом еще выше
Медеиного и пробил артезианскую скважину. Его жена Нора по-прежнему имеет
детский облик, но вблизи видно, что подглазья иссечены тончайшими морщинками
-- так стареют самые нежные блондинки. Она родила Георгию двух дочерей.
В доме было многолюдно. Я с трудом узнавала в этих молодых людях
подросших детей семидесятых годов. Пятилетняя девочка в тугих рыжих
кудряшках, очень похожая на Лизочку, скандалила из-за какой-то детской
чепухи.
Георгий обрадовался моему мужу, с которым давно не виделся. Мой муж
тоже из семьи Синопли, но не от Харлампия, а от его младшей сестры
Евпраксии. Долго считались родством, получилось, что четвероюродные братья.
Георгий повел нас на кладбище. Медеин крест стоял рядом с Самониным
обелиском и скромно уступал ему в высоте. Георгий рассказал нам на обратном
пути, как неприятно удивлены были племянники Медеи, когда после ее смерти
обнаружилось завещание, по которому дом отходил никому не известному Равилю
Юсупову. Этого Юсупова никто искать не стал, и Георгий перебрался тогда в
Медеин дом с Норой и маленькими дочками. Работу нашел себе на биостанции.
Через несколько лет появился Равиль, точно так же, как когда-то у
Медеи, -- поздним вечером ранней весны, и тогда Георгий достал из сундучка
завещание и показал его Равилю. Однако прошло еще несколько лет, прежде чем
Равиль получил этот дом. Почти два года шел нелепый судебный процесс, чтобы
переоформить дом. И произошло это в конце концов исключительно благодаря
настойчивости Георгия, дошедшего до республиканских инстанций, чтобы Медеино
завещание было признано действительным. С тех пор все поселковые стали
считать его сумасшедшим.
Сейчас ему уже исполнилось шестьдесят, но он по-прежнему крепок и
силен. При постройке дома ему много помогал Равиль с братом. Когда дом был
поставлен, поселковые переменили мнение и теперь говорят, что Георгий
страшно хитрый: вместо ветхого Медеиного дома получил новый, в два раза
больший.
Вечер мы провели в этом доме. Летняя кухня очень похожа на Медеину,
стоят те же медные кувшины, та же посуда. Нора научилась собирать местные
травы, и так же, как в старые времена, со стен свисают пучки подсыхающих
трав.
Многое за эти годы переменилось, семья еще шире разлетелась по свету.
Ника давно живет в Италии, вышла замуж за богатого толстяка, остроумного и
обаятельного, выглядит матроной и страшно любит, когда в ее богатый дом в
Равенне приезжают родственники из России. Лизочка тоже живет в Италии, а вот
Катя в Италии не прижилась. Как это иногда случается с полукровками, она
страшная русофилка. Вернулась, живет на Усачевке, и рыженькая девочка,
которая скандалила во дворе, ее дочка.
Алик Большой стал американским академиком и того и гляди осчастливит
человечество лекарством от старости, а вот Алик Маленький после окончания
Гарвардского университета подался "в евреи", изучил иврит, надел кипу,
отрастил пейсы и теперь заново учится в Бней-Брак, еврейской академии под
Тель-Авивом. Алик Большой через несколько лет после переезда в Америку издал
сборник Машиных стихов. Георгий принес нам эту книжечку, на первой странице
был ее портрет, сделанный с любительской фотографии ее последнего Крымского
лета. Она обернулась и смотрит в объектив с радостным изумлением. Стихи ее
оценивать я не берусь -- они часть моей жизни, потому что то последнее лето
я тоже провела с моими детьми в Поселке.
Бутонов прилепился к расторгуевскому дому, перевез туда, после долгих
уговоров, жену с дочкой и родил сына, в которого беспредельно влюблен. Он
давно не занимается спортивной медициной, сменил направление и работает со
спинальными больными, которых бесперебойно поставляет ему то Афганистан, то
Чечня.
Все старшее поколение ушло -- кроме Александры Георгиевны, Сандрочки.
Она долгожительница, ей уже под девяносто. Последние два года она не
приезжала в Крым, стало тяжеловато. После Машиной смерти она приезжала сюда
каждое лето, а последний год Медеи провела здесь вместе с Иваном Исаевичем и
проводила сестру. Иван Исаевич считает обеих сестер праведницами. Но Сандра
улыбается своей до старости не увядающей улыбкой и поправляет мужа:
-- Праведница у нас была одна...
Я очень рада, что через мужа оказалась приобщена к этой семье и мои
дети несут в себе немного греческой крови, Медеиной крови. До сих пор в
Поселок приезжают Медеины потомки -- русские, литовские, грузинские,
корейские. Мой муж мечтает, что в будущем году, если будут деньги, мы
привезем сюда нашу маленькую внучку, родившуюся от нашей старшей невестки,
черной американки родом с Гаити. Это удивительно приятное чувство --
принадлежать к семье Медеи, к такой большой семье, что всех ее членов даже
не знаешь в лицо и они теряются в перспективе бывшего, небывшего и будущего.
|
